За четверть века в профессии
удалось кое-что сделать
Мой путь в профессию начался в отделении ревмоортопедии ГКБ № 13.
Это был 1993 год, кафедрой (в то время – курсом) травматологии и ортопедии руководил Николай Васильевич Загородний. Уже в то время это был очень прогрессивный и ищущий хирург, не стоящий на месте сам, и не дающий скучать нам – ординаторам и аспирантам. Мы вели палаты, как полноценные врачи, набирались опыта, который бы недоступен, находись мы в обычных травматологических отделениях.
В те сложные со всех точек зрения годы Николай Васильевич сумел сдвинуть с мертвой точки ситуацию с эндопротезированием тазобедренного сустава, что стало спасением для десятков пациентов с ревматоидным поражением суставов. Первые серийные эндопротезы (СФЕН, ИСКО РУДН и т.д.) были разработаны и внедрены в практику Николаем Васильевичем, что задало направление движения кафедры на долгие годы, и сегодня сотни прекрасных хирургов работают по всей стране и за рубежом, пройдя первичную специализацию на нашей кафедре.
Это был 1993 год, кафедрой (в то время – курсом) травматологии и ортопедии руководил Николай Васильевич Загородний. Уже в то время это был очень прогрессивный и ищущий хирург, не стоящий на месте сам, и не дающий скучать нам – ординаторам и аспирантам. Мы вели палаты, как полноценные врачи, набирались опыта, который бы недоступен, находись мы в обычных травматологических отделениях.
В те сложные со всех точек зрения годы Николай Васильевич сумел сдвинуть с мертвой точки ситуацию с эндопротезированием тазобедренного сустава, что стало спасением для десятков пациентов с ревматоидным поражением суставов. Первые серийные эндопротезы (СФЕН, ИСКО РУДН и т.д.) были разработаны и внедрены в практику Николаем Васильевичем, что задало направление движения кафедры на долгие годы, и сегодня сотни прекрасных хирургов работают по всей стране и за рубежом, пройдя первичную специализацию на нашей кафедре.
Именно там я научился делать ортопедические операции, до которых у большинства травматологов в те годы просто не доходили руки – эндопротезирование, коррекцию деформаций стоп, синовэктомии, артрозы и т.д. В итоге получилось так, что я стал хирургом-ортопедом, не побывав травматологом. По неизвестной причине в то время в ГКБ № 13 скорая помощь почти не везла пациентов с травмами, и почти все дежурства оказывались неэффективными. Поскольку любые теоретические знания никак не заменяют практические навыки, пришлось искать выход.
Выход (точнее – вход) нашелся в ГКБ № 71, где я устроился дежурантом сначала в приемное, а затем – в первое травматологическое отделение. Лучшей школы экстренной травмы нельзя было и пожелать! За сутки в приемное отделение привозили до 60 человек с самыми разными травмами опорно-двигательного аппарата – начиная ушибами и разбитыми головами, заканчивая оторванными и полуоторванными конечностями. Буквально через 6 месяцев работы дежурантом меня взяли штатным сотрудником в первую травму, из-за чего пришлось перейти в заочную аспирантуру.
Здесь мне посчастливилось трудиться с уникальными специалистами – зав. отделением В. В. Фурдюком, и гениальными практиками травматологии А. А. Титовым и П. А. Сальниковым. Поскольку оперировать в лихие девяностые было особо нечем, настоящим спасением оказался стержневой аппарат В. В. Фурдюка. Эта конструкция позволила спасти сотни и тысячи конечностей, и увлекла меня своей простотой и функциональностью на многие годы.
Там же, в острой травме, пришлось налаживать эндопротезирование тазобедренного сустава. Было очень много пожилых пациентов с переломом шейки бедра, уделом которых было либо (если повезет) попасть на операционный стол, получить трехлопастной гвоздь, и ходить почти год на костылях, ожидая сращения перелома, или доживать в постели, угасая с каждым днем. К счастью, врачебный коллектив отделения с энтузиазмом принял мой порыв делать однополюсное эндопротезирование этой категории больных, чему немало способствовало обнаружение в подвале больницы ящика с однополюсными эндопротезами Мура-ЦИТО!
Заразившись идеями аппаратного лечения переломов, я разработал и запатентовал несколько полезных моделей и рацпредложений, выступал с докладами и писал статьи по результатам применения аппарата Фурдюка, что вылилось в кандидатскую диссертацию, которую я защитил в 2000 году. Посвящена она была лечению метаэпифизарных переломов костей коленного и голеностопного суставов. Работать было очень интересно, несмотря на полную ставку в отделении я дежурил 14-15 раз в месяц, аппараты приходилось накладывать и по дежурству, в том числе в реанимации. Было даже несколько пациентов, у которых одномоментно аппаратами были синтезированы 3-4 сегмента конечностей!
В 1996 году я по собственной инициативе поехал во Францию, и прямо с улицы пошел в клинику Cochin медицинского факультета Парижского университета. С одной стороны, хотелось поучиться у французских коллег, с другой – хотелось донести до цивилизованного мира информацию о, по моему убеждению, аналоге аппарата Илизарова, который в то время активно использовался во всём мире. Так я познакомился с профессором Томено. По большому счёту, это знакомство предопределило мою дальнейшую профессиональную карьеру. Уникальный человек и профессионал, профессор Томено не только сходу взял меня с собой в операционную, затем на консультативный приём и т.д. (при этом ни разу не спросив ни единого документа об образовании!!!), но и предложил в дальнейшем полноценную стажировку со стипендией и прочими атрибутами обучения. В результате, начиная с 1996 года, я ежегодно проводил в клинике Cochin от 2 недель до 2 месяцев, успевая еще поассистировать в частной клинике.
В отличие от СССР и РФ, во Франции пациентов с травмами и заболеваниям опорно-двигательного аппарата лечат не травматологи, а хирурги-ортопеды. В ортопедическом отделении профессора Томено были высокопрофессиональные хирурги самой разной узкой направленности – от кистевых до онкологов, при этом каждый из них по дежурству оперировал свежетравмированных пациентов. И это был первый профессиональный шок: все умеют всё, а травмой занимаются так, между делом – по дежурству. В нашей же реальности всё было ровно наоборот – все занимались травмой, а пациенты с ортопедической патологией если и попадали в поле зрения, то отфутболивались на куда подальше – и имплантатов для ортопедических операций не было, да и хирургам эти патологии казались ерундой по сравнению с политравмой, открытыми переломами и т.д. Даже не говорю о том, что на каждое 70-коечное отделение было по одной операционной, а анестезиологические бригады работали до 14-15 часов, т.е. сколько успевали сделать операций, столько и делали, но пациентов всегда было больше, чем возможностей операционной.
В Париже всё обстояло ровно наоборот. Травму оперировали сразу же по поступлении пациентов в клинику – днем, ночью – без разницы, для этого были и отдельные операционные, и весь ассортимент металла, и свободные хирургические бригады. Днём же выполнялись десятки ортопедических операций – эндопротезирование крупных суставов, артроскопии, резекции опухолей конечностей, операции на позвоночнике, коррекция стопы и кисти, и т.д. Всё – на высшем уровне, изобилие инструментов и имплантантов, фантастическое силовое оборудование, одноразовое белье и хирургическая одежда, невообразимые даже теоретически в Москве – и всё это рутинно и каждый день, столько, сколько нужно. Хоть 24 часа в сутки. Это было поразительно. Мне повезло поучаствовать в невиданных до того момента операциях – резекции бедренной кости с замещением индивидуальным эндопротезом всей (!!!) бедренной кости, резекции крестца, резекции половины таза, ревизионных (!!!) эндопротезированиях, реконструктивных операциях на стопах и т.д.
Но самым ярким впечатлением, как ни странно, стали операции на стопах. Коррекция Hallux Valgus, которая выполнялась у нас, была, без преувеличения, почти инвалидизирующей процедурой, из-за чего и делалось таких операций крайне мало (да и не до кривых пальцев в травматологических отделениях, когда народ с открытыми переломами круглые сутки поступает!). Так вот, когда я увидел, как НА САМОМ ДЕЛЕ нужно оперировать стопы, я “заболел” этой темой навсегда.
Миниатюрные пилы для костей стопы, наборы мини-винтов и мини-пластин, масса методик корригирующих остеотомий – всё это было поразительно настолько, что большую часть времени стажировок я стал проводить в операционных, где оперировали стопы. Больше того, в хозяйственном магазине в пригороде Парижа я купил небольшую бытовую дрель, которой пользовался потом много лет в Москве, поскольку ничего подобного на работе у меня не было. Никогда не забуду выражение лица продавца в отделе, где продавали свёрла. Когда я спросил, какие свёрла мне взять для сверления костей, он удивился – а зачем сверлить кости? В операционной, говорю, мы только этим и занимаемся – сверлим кости людям )))) Для него был шок, что в России в операционной кости сверлят бытовыми свёрлами и бытовыми дрелями. Которые, кстати, мы покупали сами.
Миниатюрные пилы для костей стопы, наборы мини-винтов и мини-пластин, масса методик корригирующих остеотомий – всё это было поразительно настолько, что большую часть времени стажировок я стал проводить в операционных, где оперировали стопы. Больше того, в хозяйственном магазине в пригороде Парижа я купил небольшую бытовую дрель, которой пользовался потом много лет в Москве, поскольку ничего подобного на работе у меня не было. Никогда не забуду выражение лица продавца в отделе, где продавали свёрла. Когда я спросил, какие свёрла мне взять для сверления костей, он удивился – а зачем сверлить кости? В операционной, говорю, мы только этим и занимаемся – сверлим кости людям )))) Для него был шок, что в России в операционной кости сверлят бытовыми свёрлами и бытовыми дрелями. Которые, кстати, мы покупали сами.
По большому счёту, эта моя поездка положила начало современной хирургии стопы в России. Конечно, рано или поздно все актуальные методики добрались бы до нас, как и многое другое, но в конце 90-х стране было точно не до стоп ))) Два следующих года я прицельно интересовался хирургией стопы – ходил с французами на операции, ездил на обучающие курсы, закупал доступную (по деньгам) литературу на французском и английском, читал статьи. Даже написал письмо широко известному у нас сегодня L.S.Barouk с просьбой о стажировке, и даже получил приглашение, но не смог поехать – визу не дали. Тем не менее, в 1999 году, еще работая в ГКБ № 71, я сделал-таки первую нормальную операцию на стопах. Это была операция МакБрайда, не требующая никаких металлоконструкций. К счастью – всё прошло хорошо, с артисткой, которая стала моей первой пациенткой, мы общаемся до сих пор – коррекция стоп сохраняется! Чудесным образом даже фото этих стоп у меня сохранились (см. выше).
Дальше – больше. С момента открытия в 2001 году отделения ортопедии в ГКБ № 31, которым я заведовал до конца 2009 года, я увлёкся хирургией стопы – коррекцией деформаций переднего отдела. Для нашей страны на тот момент это было поле непаханое, вся страна работала по двум методикам, которые не применяли больше нигде в мире. Первые пару лет после выписки из отделения мои пациенты приезжали с выпученными от ужаса глазами: в травмпункте сказали, что у меня все переломы со смещением зафиксированы. Срочно в больницу, пусть переделывают!!! С одной стороны, было смешно, с другой – пришлось выслушать немало на съездах и конференциях, когда опытные взрослые хирурги пытались “размазать” мои результаты, ибо всем казалось бредом – пилить кости, чтобы устранить отклонение пальца! Однако – капля камень точит, медленно, но верно, доклад за докладом, статья за статьёй, мне удалось в течение 2-3 лет изменить ситуацию – и сегодня только ленивый не знает, как правильно оперировать стопы.
Являясь доцентом, а затем профессором кафедры травматологии и ортопедии ФПК МР РУДН, за период с 2001 по 2009 год я обучил десятки ординаторов, аспирантов и стажёров, которые сегодня активно и успешно оперируют по всей стране и в странах СНГ. Среди самых известных – доктора Процко В. Г. и Макинян Л. Г. Кандидатские диссертации они защитили, учась в аспирантуре на базе моего отделения, тогда же и сделали свои первые операции.
Сегодня доктор Процко развил и довёл до практической реализации все наши задумки по созданию российской школы хирургии стопы – создал общество хирургов-подологов (RUSFAS), регулярно проводит обучающие практические семинары, организовал производство металлоконструкций для хирургии стопы, ортопедических стелек и обуви, и т.д. Доктор Макинян успешно оперирует в нескольких клиниках Москвы и по приглашениям коллег делает показательные операции в клиниках стран СНГ, обучает ординаторов и аспирантов на кафедре травматологии и ортопедии РУДН.
Сегодня доктор Процко развил и довёл до практической реализации все наши задумки по созданию российской школы хирургии стопы – создал общество хирургов-подологов (RUSFAS), регулярно проводит обучающие практические семинары, организовал производство металлоконструкций для хирургии стопы, ортопедических стелек и обуви, и т.д. Доктор Макинян успешно оперирует в нескольких клиниках Москвы и по приглашениям коллег делает показательные операции в клиниках стран СНГ, обучает ординаторов и аспирантов на кафедре травматологии и ортопедии РУДН.
Ввиду полного отсутствия на нашем медицинском рынке послеоперационной обуви и конструкций для остеосинтеза, приходилось постоянно придумывать что-то своё, что удавалось запатентовать и понемногу начать применять в работе, среди этих разработок – винты для остеосинтеза плюсневых костей, специализированные хирургические инструменты, модели ортопедических стелек и послеоперационной обуви. Мои первые пациентки ходили после операции на внешних краях стоп, потом один весёлый аспирант по собственной инициативе стал делать дерянные “аналоги” ботинок Барука, и только потом доктор Процко организовал производство нормальной послеоперационной обуви, которую сегодня можно встретить на женщинах даже на улицах российских городов.
В процессе работы мне удалось собрать огромный материал по результатам внедрения современных методик операций. На основании этих данных я написал не только докторскую диссертацию, но и несколько методических пособий для хирургов-подологов, а также две монографии по хирургии стопы. Многие годы эти книги являлись единственным доступным практическим руководством для хирургов всей страны.
В процессе работы мне удалось собрать огромный материал по результатам внедрения современных методик операций. На основании этих данных я написал не только докторскую диссертацию, но и несколько методических пособий для хирургов-подологов, а также две монографии по хирургии стопы. Многие годы эти книги являлись единственным доступным практическим руководством для хирургов всей страны.
С ноября 2009 года я работаю в Европейской Клинике Спортивной Травматологии и Ортопедии (ECSTO), где, помимо консультативной и хирургической деятельности, продолжаю разрабатывать и внедрять в практику приспособления для облегчения и удобства работы в операционной. Среди них – держатели нижних конечностей для подготовки и обработки операционного поля, держатели для укладки и фиксации ноги при операциях на стопе, голеностопном и коленном суставах. В следующем разделе будет информация об этих последних разработках. Кроме того, уже вышло в свет и доступно в Интернет-магазинах моё руководство по чрескожной (малоинвазивной) хирургии стопы. Эту и другие мои книги точно можно найти по следующей ссылке:
https://www.trauma-books.ru/product/osnovy-chreskozhnoy-hirurgii-stopy
https://www.trauma-books.ru/product/osnovy-chreskozhnoy-hirurgii-stopy